Что там, за лентой далёкой дороги?

В воскресенье мы с мужем совершили спонтанную поездку по неизведанным ранее «заброшкам». Сначала решили просто после обеда прогуляться, потом подумали, что неплохо было бы еще и что-нибудь любопытное параллельно посмотреть, потом уткнулись в Интернет в поиске недальних нехоженых дорожек…

Вот куда в итоге Митю занесли ботинки:

Деревня Дятлицы, церковь Покрова Пресвятой Богородицы. В нашем маршрутном листе этого храма не было, мы просто ехали в заданном направлении и крутили головами по сторонам (точнее, крутила я, муж за рулем-особо головой не покрутишь), увидели интересное строение в лесах, остановились, вышли и вступили в разговор с единственным рабочим, который бойко возил тачку со строительным мусором из храма. Он рассказал нам, что храм стоит здесь с 1771 года, что сейчас идет его реставрация, на которой они работают втроем, но его соратники на выходной уехали в Питер, а сам он, так как приехал из Чебоксар («Знаете, где это?»,- мы знали), работает по принципу: «Бери больше, кидай дальше, пока летит-отдыхай».

С его согласия мы вошли внутрь храма (той его части, где сейчас идет реконструкция). Работы здесь еще немеряно, и такими темпами уйдут на нее годы.

Обойдя вокруг, вошли в «рабочую» часть, отделенную от стройки и мало-мальски приспособленную для проведения служб. Чистенько, бедненько и приветливая служительница на входе.

Все, как в сотнях деревенских храмов, виданных нами на просторах нашей необъятной.

Немного подробнее узнали про церковь Покрова из исторической справки. Дятлицы и известны-то именно своим храмом (памятник архитектуры федерального значения) и средневековым курганами, раскопки которых в конце XIX и начале XX веков проводили Николай Константинович Рерих и известный русский археолог Лев Константинович Ивановский (собранная им коллекция археологических материалов хранится в Историческом музее в Москве и в Эрмитаже). Но, несмотря на «непосредственную близость к «золотому поясу» Петергоф-Стрельна и на то, что «памятник XVIII охраняется государством» восстанавливать Покровскую церковь приходится энтузиастам из числа ее прихожан под руководством настоятеля храма иерея Даниила Василевского.

Первые же упоминания о деревянной церкви на этом месте можно найти в Новгородской писцовой книге 1500 года, там же упоминается и сама деревня Дятлицы со 120 жителями. В 1771 вместо деревянного появился храм каменный. Построен он был фаворитом императрицы Екатерины II графом Кириллом Григорьевичем Разумовским, владельцем обширных территорий вокруг, в которые входили и Дятлицы.

В первой половине XIX века Дятлицы отошли во владение князя Александра Михайловича Потемкина, который вместе с супругой много жертвовал на содержание Дятлицкой церкви.

Покровскую церковь и Дятлицы упоминает дальневосточный писатель Геннадий Хлебников в своей автобиографической повести «Уроки в Гостилице»:

«— Дятлицкая гора, — совсем молодым голосом произнесла мать. <…> с жадной пытливостью она рассматривала открывшуюся с горы картину огромного поля, словно заплатками — испещренного полосками пашни, разделенными широкими межами. Это наделы крестьян села Дятлицы, избы которого виднеются вдали. Над серым скопищем их высятся зеленый купол церкви и белая башня колокольни. Выглянуло солнце, и засверкало золото церковных крестов, ожили фаски полей и осеннего леса. Волнение матери понятно мне. Дятлицы — родное село ее. Среди серых изб где-то изба ее родителей, в которой она выросла. И поля эти все ей знакомы, исхожены. Всматриваясь, мать радостно говорит, указывая рукой:

— Вон он, береза стоит в поле. Возле березки наш надел. Девчонкой когда была, жала там рожь, овес. На эту гору бегали с подружками. Фиалок много тут растет. Хорошо пахнут. Церковь… В ней я венчалась с отцом. Батюшка, старенький такой, венчал. Хор пел на клиросе. Я в молодости тоже цела в церковном хоре. Голос у меня звонкий был, — растроганно говорила мать.

— В церковь петь ходила! — фыркнул я недовольно. В нашей семье все были убежденные атеисты, и мне претили эти сентиментальные воспоминания о церкви. К тому же я пионер! Мать догадывалась о моем душевном состоянии.

— Дурачок ты, Игнашка, — ласково говорила она. Я же молодая была, молодость свою вспоминала, ну и церковь».

В 1937 году последний настоятель иерей Перов Павел Павлович был репрессирован, приход вновь зарегистрирован только в 2009 году, с этого же года и началось восстановление храма.

Мы прощаемся с церковью Покрова Пресвятой Богородицы и движемся дальше по бескрайним просторам Ленинградской области.

Раздолье паханых полей,

Далекий клекот журавлей,<…>

Церквей задумчивые своды

И мудрых сосен хороводы…©

Следующей нашей (надо сказать, тоже внеплановой, но долгой и очень наполненной) остановкой по маршруту была усадьба Елизаветино в Дылицах, но о ней я хочу написать отдельно и подробно, поэтому привожу сейчас только фотографию усадьбы.

Мы продолжили движение уже в обратном направлении и сворачиваем с шоссе вправо, чтобы заехать в деревню Шпаньково. Там нас интересует заброшенная лютеранская кирха Святой Марии.

Мой интерес к Шпаньково возник еще весной после экскурсии «Архитектурные шедевры Хельсинки».

Ведь именно здесь, в деревне Шпаньково Гатчинского района прошла часть детства, не побоюсь этого слова, величайшего финского архитектора Элиэля Сааринена. Семья Саариненов перебралась в Ингерманландию, к которой относилась в те времена и часть Гатчинского района, и, в частности, деревня Сеппаля (ныне Шпаньково) в 1875 году из Рантасалми в Финляндии. Будущему архитектору в ту пору было всего два года. Отец его, Юха Сааринен стал настоятелем местного лютеранского прихода Спанккова и пастором кирхи Святой Марии. В семье Юха и его супруги Бромс, шведки по происхождению, к тому времени было двое детей: Элиэль и его старший брат Ханнес. Как пишет биограф зодчего, отличительной чертой всего семейства был оптимизм и способности к изучению иностранных языков: кроме финского Сааринены говорили на русском, немецком и французском. Кстати, в 1900 году Сааринен, уже став известным архитектором, займется реконструкцией своего скромного дома детства в Шпаньково.

Серенький домик, море крапивы,

Мальвы растут под окном;

В стеклах зеленых лучей переливы

Так и блестят серебром. <...>

По двору старый шагает служитель;

Ворон прокаркал и сел;

В мирно цветущую прежде обитель

Дух разрушенья слетел ©.

Если мне дать волю, то вместо рассказа о кирхе в Шпаньково получится биография Элиэля Сааринена. Обратим взоры все-таки к кирхе.

Из статьи «Финские деревни по материалам натурных обследований Ленинградской области»:

«Интересно проследить судьбу деревни и кирхи в Шпаньково. Приход Шпанково (Спанкова, Тяякели) был основан в XVII в. В 1731 г. была построена деревянная церковь св. Марии. В 1827–1833 гг. строится каменная кирха на 470 мест, в которую был приобретен орган. В 1840 г. она была перестроена. В 1889 г. пастор Сааринен открыл школу при церкви.

Кирха являлась архитектурной доминантой.

В церкви находилось значительное количество золотых подсвечников и других ценных культовых предметов. В плане кирха была прямоугольной, алтарь был ориентирован на восток. Фундамент каменный. Стены выложены из известняка. Крыша была двускатная, кровля из листового железа. Имелась колокольня с четырехскатным завершением. Углы стен декорированы рустованными лопатками. Окна круглые и полуциркульные. На время обследования сохранились деревянные коробки окон.

Выделено два входа. Один — с западной стороны, другой — с южной. При входе с западной стороны имелась лестница, которая вела на хоры и затем на колокольню. Вход с южной стороны служил непосредственным входом в церковь.

Стены внутри были оштукатурены, в стенах были две ниши, в которых располагались иконы. Около кирхи на склонах холма расположено старое кладбище, на котором был похоронен последний священник».

В 1917 году приход Сканккова насчитывал 3188 человек.

«Церковь закрыли в 1937 г., но еще некоторое время она находилась в прекрасном состоянии. Во время Второй мировой войны немцы открыли кирху и проводили здесь богослужения. После окончания войны кирху разграбили, разобрали крышу и сломали орган. В 1980 г. был разрушен купол».

Юха Сааринен прослужил пастором в Шпаньково до 1894 года, после чего до 1918 года служил в финской церкви Святой Марии в Лахте. В 1920 году отец архитектора скончался.

Кирха на сегодняшний день так и стоит в руинах.

Катим дальше в направлении Петербурга и останавливаемся в деревне Раболово. Здесь нас заинтересовала усадьба (мыза) Колодези, принадлежавшая супруге архитектора Старова.

30 марта 1771 года в церкви Андрея Первозванного, «что на Петербургском острову» состоялось венчание Ивана Егоровича Старова и Натальи Григорьевны Демидовой. Поручителем на их венчании был директор Академии художеств Александр Филиппович Кокоринов, приходящийся теперь Старову родственником (их жены были сестрами). Молодая семья поселилась в доме Натальи Григорьевны на 6 линии.

В 1780-х годах Старов построил для своей семьи собственный дом на углу Симеоновской улицы и набережной Фонтанки. Практически в это же время в 1784 году Наталья Григорьевна приобрела деревню Голятицы (Раполову, Рабалову) с устроенной в 1740-х годах мызой. Усадьба располагалась, как говорится в документах того времени, «при ключах», название она получила от близлежащей деревни Колодези.

К господскому дому и службам вела длинная подъездная аллея, к западу от строений был распланирован парк с искусственными прудами и протоками.

Но те остатки былой роскоши, которые можно увидеть в Раболове сейчас, уже не имеют отношения к Старовым. В 1850 году унаследовавший усадьбу внук Старова Василий продал ее Николаю Ивановичу Пейкеру, который подверг ее значительным преобразованиям (в частности все постройки вместо деревянных стали каменными), но сохранил при этом «старовский дух».

Новый усадебный дом приобрел вид английского коттеджа. Служебные помещения построили из дикого камня, что придало им грубоватую и притягательную декоративность. Подобного типа строения есть и в Тайцах. В парке появились дополнительные посадки кленов, вязов, лип, ясеней.

С 1899 года в усадьбе разместился детский приют имени Александра III.

Сейчас остатки барской усадьбы находятся в границах частных владений за решетчатой оградой. Ледник и амбар выглядят очень достойно, можно только порадоваться их целостности и состоянию.

А вот старый барский дом смотрится заброшенным и никому особо не нужным.

Сад старинный, все осины-тощи, страх!

Дом-руины…Тины, тины, что в прудах…

Чье жилище? Пепелище? Угол чей?

Мертвой нищей логовище без печей…

Столько вышек, столько лестниц-двери нет…

Встанет месяц, глянет месяц-где твой след?

Тсс…ни слова…даль былого-но сквозь дым

Мутно зрима…

Мимо, мимо…И к живым! ©

Остатки парка выглядят как несколько полян, разделенных группами огромных деревьев (говорят, что их возраст 90-130 лет). Бывшие поляны частично используются под пашни и огороды. Пруд, который требует основательной расчистки, с островом отрезан асфальтированной дорогой.

Немного в отдалении от усадебного дома нам попались на глаза два здания, похожие друг на друга, как близнецы. Построены они из того же дикого камня, что и ледник, и амбар, и напоминают по виду ферму.

Одно из зданий выглядит обжитым, во дворе хозяйничал мужчина, а навстречу нам с лаем выбежала собака. Сфотографировав ближнее к нам строение прямо из машины, мы отправились в обратный путь.

Вокруг, как в юмореске Михаила Задорнова, «смеркалось», а нам предстояло еще почти полтора часа дороги до дома.