В синь неба, в малахитовые тени, в цветочных клумб изысканный убор...

Приезжающие из Парижа в Живерни неизменно описывали его, как прелестное, самобытное, живописное место, эдакий рай земной. Один из знакомых Моне как-то написал в своем дневнике: «Это край грез, волшебный мир, воплощение сказочной мечты».

Во времена, когда здесь жил Моне, в Живерни было около двухсот пятидесяти жителей и чуть больше ста одноэтажных домов с обросшими мхом стенами.

Впервые художник появился в Живерни, когда ему было сорок два года. Он приехал сюда на пыхтящем паровозике в поисках дома.

Сидя в вагоне, он, как зачарованный смотрел в окно поезда, сделавшего незапланированную остановку, чтобы подобрать свадебный кортеж. Когда молодожены вместе с гостями и музыкантами забрались в поезд, Клод Моне твердо решил: он будет жить здесь.

Вскоре он арендовал самый просторный дом в Живерни — старую ферму, известную под названием «Прессуар» («Яблочный пресс»). И снимал ее семь лет, после чего выкупил.

Хозяином имения был некто Луи Жозеф Сенжо, решивший заняться коммерцией в Гваделупе. Дом был розовым с серыми ставнями, которые Моне вскоре перекрасил в цвет, который в деревне назвали «зеленью Моне».

Южной стороной дом смотрел на обнесенный стеной яблоневый сад и огород, северной был обращён на узкую тихую улочку.

В амбаре с земляным полом художник устроил свою мастерскую.

Лет через десять, когда «Прессуар» уже был его собственностью, Моне приобрел ещё и соседний участок, и принялся облагораживать территорию на свой лад.

Он выкопал все овощи и яблони и высадил на их месте ирисы, тюльпаны и японские пионы.

В северо-западной части имения он построил себе ещё одну мастерскую со стеклянным потолком.

Мастерская находилась на втором этаже здания, а на первом расположился вольер с черепахами и павлинами, фотолаборатория и гараж с коллекцией автомобилей.

Появление Моне в Живерни происходило в несколько скандальной атмосфере: сразу же после смерти его жены Камиллы у него завязался роман с замужней дамой Алисой Ошеде, с которой он и перебрался в Живерни.

Вместе с ними прибыли и шестеро детей: двое сыновей Моне от брака с Камиллой, и четверо из шести детей Алисы.

Переезд в сельскую глубинку совпал с периодом признания Моне, как художника. «Прессуар» стал местом паломничества репортёров и начинающих художников, одна газета даже разразилась статьей, в которой называла Живерни «Меккой импрессионизма».

Однако художник решительно пресекал интерес любопытствующих к своей персоне и прослыл у газетчиков «свирепым дикарём».

Тех же, кто был всё-таки допущен к телу, удивляли господские привычки Моне. Имение обслуживали кухарка, управляющий, шофер, а за садом, прудом и цветами ухаживали шестеро садовников.

Кроме автомобилей в имении было четыре лодки для речных прогулок.

«Стоит толкнуть небольшую калитку на главной улице Живерни — и кажется… что вы ступили в райские кущи»,— писал литератор и большой друг Клода Моне Гюстав Жеффруа.

Когда гостей провожали к хозяину, чаще всего его заставали в саду с закатанными рукавами и загорелыми руками, выпачканными в земле.

Одна из популярных французских газет — «Жюстис»— называла в ту пору художника «вернонским крестьянином». Одним гостям он казался крепким трудягой-землепашцем, другие принимали его за морского волка — моряка или капитана.

Для этого были, возможно, некоторые основания: Моне вырос в морском порту Гавре, на побережье Нормандии, и настолько прославился своими морскими пейзажами, что Огюст Роден, оказавшись на побережье в Бретани воскликнул: «Красота — настоящий Моне!

Художник насколько любил море, что продолжал его рисовать до глубокой старости и даже просил похоронить его внутри бакена.

Вот такое описание своего друга сделал политик и журналист Клемансо: „Среднего роста, отличается красивой осанкой, ладно сложен, у него грозный, но лучистый взгляд и твердый звучный голос“.

Моне очень любил поесть, и многие гости стремились попасть в Живерни к столу. „Первым делом обед“, — такими словами встречал он своих приятелей. Стряпней занималась кухарка Маргарита, и „нигде во Франции не готовят лучше, чем в этом доме“, как говаривал один маршал.

Столовая от стен и мебели до потолочных балок была выкрашена в жёлтый цвет. Этот оттенок тоже прозвали „желтизной Моне“ (помните „зелень Моне“?).

Стены столовой увешаны японскими эстампами, которые Моне коллекционировал.

А в уборной художника висели литографии его коллеги по профессии Эдуарда Мане.

Кофе обычно пили в мастерской, которая со временем превратилась в небольшую гостиную. Стены ее были увешаны холстами, а эркер выходил в сад, который стремились увидеть все, кто бывал в „Прессуаре“.

Этому саду были посвящены многочисленные статьи, публиковались его фотографии, но большинству желающих было отказано в его посещении.

Прекрасны были и та часть сада, которая открывалась из окон, и бывший фруктовый сад и огород, который Моне преобразил, создав чудесные цветочные островки.

Сейчас в этом саду, в зонах, куда нет доступа обычным посетителям, иногда разрешают писать этюды талантливым ребятам, занимающимся рисованием.

Под впечатлением от посещения имения „Прессуар“ в Живерни, Франция и по мотивам книги Росса Кинга.

Посетила в туре »Цветущие парки Европы".